Кайлар шлепнул ее плоской стороной клинка по руке, выхватил у нее нож, в мгновение ока скользнул ей за спину и прижал ладонь к ее рту.

— Это я! Это же я! — сказал он, уклоняясь от бивших по воздуху локтей Элены. Зажимать ей рот и при этом удерживать ее руки и ноги, которыми она норовила пнуть его в пах, было невозможно. — Успокойся, или твоя хозяйка погибнет!

Едва к ней вернулся рассудок, Кайлар наконец отпустил ее.

— Так я и знала! — тихо, но гневно произнесла Элена. — Знала, что убить ее поручили именно тебе!

— Я имею в виду, если поднимется шум, мокрушник поспешит покончить с этим делом и умертвит всех, кто попадется под руку.

— А-а… — Элена кивнула и притихла.

Кайлару показалось, что она покраснела, хотя в тусклом свете луны, лившемся через окно, было сложно сказать наверняка.

— Ты мог просто постучать, — проговорила Элена.

— Прости. Старая привычка.

Она вдруг смутилась, взяла с кровати мясницкий нож, спрятала его под подушку, растерянно взглянула вниз, на свою (к сожалению, очень закрытую) ночную сорочку, схватила халат и, отвернувшись, поспешно его надела.

— Не стоит так суетиться, — сказал Кайлар, когда она опять повернулась к нему. — И не разыгрывай из себя скромницу. Я видел статую. Обнаженная, ты выглядишь очень даже неплохо.

Зачем он обставлял все так, будто считает ее законченной шлюхой? Она спала с герцогом, потому что у нее не было иного выхода. Служанкам в герцогском особняке не приходится выбирать. Кайлар сознавал, что несправедлив к ней, но черт знает почему чувствовал себя преданным и ничего не мог с этим поделать.

Элена вся сжалась, будто от удара.

— Я умоляла ее не выставлять скульптуру напоказ, — произнесла она. — Но она ей до того понравилась… По ее словам, я не стесняться должна, а гордиться.

— Ее?

— Герцогини, — объяснила Элена.

— Герцогиня? — в идиотском изумлении переспросил Кайлар. Значит, не герцог… Не герцог?

Его охватило безумное облегчение. Он растерялся. Чему было радоваться?

— Ты что же, решил, что я позировала обнаженная герцогу? — спросила Элена. — Может, еще заключил, что я его любовница?

Прочтя по его лицу, что ее догадка верная, она в ужасе расширила глаза.

— Гм… — Кайлар устыдился, что незаслуженно обвинил ее, потом разозлился: вывод, к которому он пришел, глядя на скульптуру, был самым естественным. Потом подумал о том, что нельзя убивать время на болтовню с девчонкой, когда где-то в коридоре прячется мокрушник. — Такое нередко случается.

«Почему я веду себя как дурак? Наверное, потому же, почему наблюдал за ней со стороны… Она меня одурманивает».

— Со мной не случается ничего подобного, — сказала Элена.

— Еще скажи, что ты…

Голос Кайлара прозвучал насмешливо. Он резко замолчал. Зачем ему было насмехаться над ней?

— Девственница? — спросила Элена. — Да, — ни капли не смущаясь, сказала она. — А ты?

Кайлар поджал губы.

— Я… послушай, в доме убийца.

Лицо Элены приняло такое выражение, будто ей хотелось узнать, почему он не ответил на вопрос. Вдруг ее взгляд погрустнел.

— Даже два, — тихо сказала она.

— Что? — не понял Кайлар.

— Даже два убийцы.

Кайлар кивнул, проглатывая снова подступивший к горлу ком. Ему вдруг сделалось совестно за то, во что он превратился.

— Правильно, два. Я видел, как Хью приехал, Элена. Шар на месте?

Он пристально наблюдал за Эленой. Она, как Кайлар и предполагал, при упоминании о шаре тотчас устремила взгляд туда, где он лежал, — на шкаф, вниз.

— Да, — ответила она. — Шар… — Ее голос стих. — Ты собираешься его украсть.

— Прости, — сказал Кайлар.

— А теперь еще и знаешь, где я его спрятала. Ты все специально подстроил.

Она была наивна, но отнюдь не глупа.

— Да, — подтвердил Кайлар.

Элена взглянула на него со злостью.

— А действительно ли сюда пожаловал убийца, или ты вообще все выдумал?

— Действительно. Честное благородное. — Кайлар отвернулся.

— Что тут может быть благородного?

Да уж.

— Прости, Элена. Но иначе нельзя.

— Почему?

— Трудно объяснить, — сказал Кайлар.

— Я целый день чувствовала себя круглой дурой из-за писем, которые тебе писала. И из-за того, сколько всего ты для меня сделал. Я ни слова не сказала о тебе стражникам, потому что… потому что… Ты страшный человек, Кайлар, — помолчав, тихо прибавила Элена. — А Азота и впрямь больше нет.

Нет! У Кайлара все разрывалось внутри.

— Послушай, я непременно должен забрать этот шар, — взволнованно проговорил он.

— А я не могу отдать его тебе, — ответила Элена.

— Если ты останешься здесь, они подумают, что ты мне помогла. Тебя убьют — если не Хью, значит, Джадвины. Или вышвырнут на улицу. Пойдем со мной, Элена. Случись с тобой беда, и тогда мне не жить.

— Выживешь. Придумай себе еще одно имя. А лишние деньги будешь тратить на что-нибудь другое, из-за чего тебе бывает совестно.

— Тебя убьют!

— Я не могу платить людям злом за добро!

У Кайлара не оставалось времени. Следовало смотаться отсюда как можно быстрее. Он глубоко вздохнул. Сегодня вечером все шло наперекосяк.

— Тогда мне придется кое-что сделать… Прости меня, это ради твоего спасения.

— О чем ты? — спросила Элена.

Кайлар дважды ударил ее. По губам, так, чтобы потекла кровь, и по выразительным прекрасным глазам, чтобы веки опухли и почернели и чтобы она не видела, что он делает. Элена пошатнулась; Кайлар крепко схватил ее за руку и развернул. Беспорядочно размахивая руками и тщетно пытаясь защититься, она наверняка думала, что он ее убивает. Кайлар же всего лишь достал иглу и уколол ее в шею, чтобы отключить сознание. Зелье подействовало через пару мгновений.

«Она никогда мне этого не простит, — думал Кайлар. — И я себя никогда не прощу».

Он схватил кинжал, порезал свою руку и накапал крови Элене на лицо, чтобы все подумали, будто ее жестоко избили. Ее неземная красота так резко контрастировала с происходившей мерзостью, что сердце Кайлара как никогда прежде изнывало от боли. Но он поступал так, как подсказывало чутье. Элена должна казаться жертвой. Глядя на нее, бесчувственную и беззащитную, он словно против воли глотал ломтик того, для чего существовало его жуткое горькое ремесло. Эта горечь была голой правдой. Сегодня, в этой каморке, ему никого не пришлось убивать, и воздух не переполняли едкие ароматы смерти, однако, на миг зажмурившись, Кайлар увидел самую суть себя, которая поглощала свет и распространяла тьму, слепила и обагряла кровью всматривавшиеся в него глаза. Кто сказал, что в этом страшном деле нет места поэзии?

Для пущей убедительности Кайлар уложил Элену в неестественно неприглядную позу. Серебряный ка'кари прятался на дне шкафа, в туфле. Кайлар взял его и поднял руку, пытаясь рассмотреть вещицу в лунном свете. Шар оказался обычным, полупрозрачным с металлическим налетом. Кайлар даже почувствовал нечто вроде разочарования. Ничего подобного он прежде не видел и не мог поверить, что какая-то безделица способна творить невообразимые чудеса.

Засунув ка'кари в сумку, он повернулся к выходу. Что ж, хорошо. Точнее, ничего хорошего сегодня вечером не случилось. Однако выбраться наружу следовало немедленно, и казалось, что это не составит большого труда. Если не удастся прошмыгнуть незамеченным мимо стражника внизу лестницы для слуг, можно прямо подойти к нему и, притворяясь, что тебе срочно надо в уборную, спросить, где находится ближайшая. Страж, конечно, ответит, что на второй этаж гостям подниматься не дозволено, Кайлар проворчит, что в таком случае хозяева должны были предупредить об этом приглашенных. Стражник окинет его недовольным взглядом, Кайлар выскочит на улицу. Особой надежностью план, конечно, не отличался, но Кайлар сегодня лишился всего, что было более или менее надежным.

Заглянув в замочную скважину, он с полминуты прислушивался. В коридоре царила тишина.

Едва Кайлар приоткрыл дверь, кто-то с нечеловеческой силой пнул по ней с другой стороны. Дверь ударила по лицу и плечу Кайлара. Его отшвырнуло внутрь комнаты.